[float=left][/float]Сестра Паулина, 17 лет
смотрительница часовни
Добродушная и любезная. Подкидыш, воспитывалась местными монахинями в очень строгой манере. Боится старших, сразу же кидается исполнять приказы, волнуется, из-за чего становится очень неуклюжей. Другие воспитанники ее часто задирали и издевались из-за белоснежных волос и необычного красного цвета глаз, считали как минимум прокаженной. Только влиятельность монахинь останавливает всех, кто увидит ее, от донесения в Инквизицию, слишком уж тихая и миролюбивая девочка, точно что-то скрывает. Дитя дьявола. Ведьма. Однозначно.

Сегодня меня почти никто не пытался ударить. Это прогресс. Адриан и Густав задумали что-то, я знаю. Слишком часто шепчутся, когда думают, что я их не вижу. Но я вижу. И знаю, что лица не могут искажать в таких гримасах мысли светлые. Наверное они думают, как от меня избавиться. Давно обещали сбросить в колодец. Боятся только святого отца, но его уже несколько дней как куда-то вызвали. А монахини не спешат защищать меня. От прихожан, да. Но детские разборки их не касаются. Как странно. Живи я в свободном остальном мире, меня считали бы почти старой девой. А здесь все еще относятся как к пустому месту. Но я не жалуюсь! Мое дело маленькое, присматривать за часовней по ночам. Кого как не прокаженную, отмеченную дьявольскими знаками, отправить на такое задание. В какой-то степени это очень почетно! Ведь никто кроме меня не решится! Слишком боятся тьмы, предпочитают греться под лучами солнца. А мне так хорошо в одиночестве. Можно слушать звуки ночи. Я подкармливаю залетных птичек, они для меня поют по вечерам. Сейчас правда подметаю пол... Но и это неплохо, - Ну что, мистер метла, пригласите меня на танец? - смеюсь своим мыслям. Где я, а где балы. Но потихоньку начинаю напевать что-то, мурчать себе под нос. Движусь в нелепом медленном танце, не забывая при этом активно размахивать метелкой. Пыли быть не должно, а то старшие будут ругаться! Не сразу замечаю, что за мной наблюдают, что я уже не одна, - Ой! - Замираю как вкопанная.

[float=left][/float]Сестра Августа, 27 лет
аббатиса
Образованная красавица из богатой семьи. Родители упекли ее в монастырь, как только узнали, что она собиралась сбежать в Новый Свет с молодым человеком, который не только "задурил ей голову", но и обесчестил. Пыталась сбежать, но вскоре смирилась со своей участью и посвятила себя служению Богу, воспитала в себе смирение и угомонила гордость. Одна из самых молодых аббатис, заняла пост по протекции прежней аббатисы. Своих воспитанниц и других монахинь держит в ежовых рукавицах, следит за дисциплиной и вольными мыслями.

Было шумно. Вот уже несколько дней покой их монастыря нарушали крики снаружи, запах гари. Августа отменила все мероприятия на улице и вообще запретила девушкам выходить туда. Поначалу больше, чем на 5 минут, а теперь совсем. Чем меньше внимания они привлекают к себе, тем лучше. Разъяренная толпа могла сделать что угодно. Убить - не самое худшее. Удивительно, что с момента подписания того самого акта, против которого протестанты бунтовали, прошло почти два года. Однако восстание было поднято только сейчас. Настолько масштабное, что приходилось прятаться в самые тайные уголки монастыря. Укрытый от глаз среди деревьев он много лет был для нее крепостью. Но сейчас оставалось только молиться, чтобы про них не вспомнили. Об этом думала не только Августа, все монахини и послушницы. Их было не много, но все сейчас держались друг друга, стараясь не утонуть во страхе, который приносил каждый незнакомый звук. Половицы скрипели слишком жалобно и протяжно, будто в унисон с плачем. Девушки за эти пару дней позволяли себе лить слезы слишком часто. Слухи разносились слишком быстро. Многих служителей церкви избивали, сжигали церковную утварь. Все потому, что не могли принять инакомыслие. Недавно сгорел заживо один знакомый ей проповедника. В собственном доме. Бунтовщики просто не позволили ему сбежать. А сегодня объявили о награде за поиск поджигателей. Как мило. Король пытается что-то сделать. Но разве так его интересуют простые люди? Нет, ему нужны солдаты. Не важно кто, не важно, выживут ли они в стычках. Хотела бы она укрыть всех несчастных плащом веры и любви. Даже протестующих. Хотя как можно протестовать против Бога. Он един, их вера схожа. Нет, этого она никак не понимала.
Подозрительный скрип и голоса. Монахини, сидевшие в главном зале, принялись успокаивать послушниц, - Я проверю, не беспокойтесь, - и да, она видит взволнованные взгляды, выходит на улицу с тяжелым сердцем. Слегка приоткрывает массивную дверь, замечает фигуру. Пока одну, - Что вам угодно?

[float=left][/float]Рита да Коста, 23 года
португальская иммигрантка, воровка
Родилась в семье мелкого криминального авторитета, державшего максимум пару районов. Научилась врать, воровать, быстро бегать, лазать по крышам, но не убивать. Считает, что самозащиты ради легко убьет, не даром резкая и дерзкая, своя шкурка все-таки дороже. Сбежала от отца вместе с кучкой таких же отбитых ребят. Торговала собой, грабила, чтобы собрать деньги на билет до Америки. Волею случая остановились в Снокоми и провернули аферу. Живут в доме подслеповатой обеспеченной старушки на правах дальних родственников.

- Не волнуйтесь, пупсики мои, все будет в лучшем виде, - чмокает каждого названного брата, самого старшего шлепает по заднице, чтобы не скучал тут без нее, - Сколько мы уже людей обработали, эта чикуля не станет чем-то сложным, - и правда, что может быть легче, чем обдурить монашку. Да еще и не закончившую обучение монашку, которая до кучи поет в хоре! Рита выдает какие-то совсем не соловьиные трели, прежде чем выйти из убежища и выдвинуться на точку. Братики смеются, она тоже, а по пути пытается понять, стыдно ли ей. Нет, не стыдно. Ей все равно кого ограбить. Лорда, сэра, пэра, монашку. Какая к чертям разница, если главное, чтобы дома деньги водились. Старушка, у которой они жили как нахлебники, конечно, оплачивала коммунальные расходы, иногда даже давала карманные деньги своим новоиспеченным дальним родственникам. Но этого было мало. Рите точно. Она хотела больше денег, поэтому бралась почти за любую работу, не испытывая никаких угрызений совести. Деньги решают. Это то, что она успела понять за свою относительно недолгую жизнь.
До церкви пара минут пути, за это время она успевает натянуть на лицу гримасу ужаса с толикой раскаяния. Священника сейчас уже нет, так что исповедаться ей не дадут. Но не откажут же бедной девице в помощи! Нет-нет, монахини такие чистые и светлые должны отнестись с пониманием. Стучит в дверь, откашливаясь, стараясь придать голосу чуть больше ласки, - Помогите мне, пожалуйста! Укройте!

[float=left][/float]Миранда, 19 лет
послушница, хористка
Приятная в общении, в меру скромная. В церковь пришла совсем недавно, пока проходит всевозможные проверки веры, собеседования с более старшими, привыкает к новому укладу жизни. Единственное, к чему ее допустили почти сразу, - пение. Обладает дивным голосом, вполне могла бы стать певицей, если бы не строгие семейные порядки. Родители - ярые католики, всерьез полагают, что вдали от благ цивилизации и порочного влияния сверстников их дочери будет лучше. Пока она не спорит, но раздумывает над тем, стоит ли ей начать новую жизнь.

Поздний вечер. Все служители церкви уже разошлись по кельям. Мира же засиделась над трактатами. Использовала свое положение по максимуму, пока еще не дала никаких серьезных обетов. Никто особо не следил за тем, во сколько она ложится спать. Так, иногда шикали, напоминали о дисциплине, но в целом относились к ней снисходительно, не требовали от еще пока не готовой принять монашество девушки следования всем писанным и не писанным нормам.
От интересного и познавательного чтива ее отвлек стук в дверь. Так как в округе больше никого не было, Миранда быстренько открыла ее. От взгляда на причитающую девушку становилось плохо. Она пахла сигаретным дымом, что на фоне чистого церковного запаха, к которому она привыкла, казалось чем-то чересчур порочным. В откровенном наряде, с кучей татуировок и не уложенными волосами, - Входите-входите! - запричитала Миранда, пропуская девицу внутрь, - Исповедать вас я не могу, но могу просто утешить, дать кров до утра! А уж потом... - она была готова помогать, хотела сделать доброе дело, слушала рассказ о том, как несчастную Мэнди заставили торговать собой собственные братья. Сглатывала, смахивала слезы, так больно было слушать, а когда наконец дала волю чувствам и обняла рыдающую у нее на коленях девушку, внезапно почувствовала укол, - Ч-что? - нож. Это точно нож! Ей приставили к боку нож!!!