Звонит в дверь. К ней никто не выходит. Стучит. Несколько раз. Кусая губы. Вся горит от злости. Она умна, но только сейчас начинает осознавать, к чему может привести ее медлительность. Заносит руку еще раз, но ей наконец открывают, останавливается в паре миллиметров от лица, на которое она готова сейчас же плюнуть ядом. Но у нее его нет. Она не улыбается, не делает из себя более спокойную журналистку - не перед кем. Сама резко впихивает его в его же квартиру, громко захлопывая за собой дверь. Она уверена, он знает, зачем она пришла, и от чего она словно фурия сейчас смотрит на него, желая выклевать глаза. Кристин. Все как всегда из-за нее. Из-за этой милой невинной овечки, которую этот безумный волк своими сладострастными речами заманивает в свои сети. Она ведь предупреждала, с самой первой встречи говорила держаться подальше от этого черта. Но ее никто не послушал, так что теперь каждый здесь будет страдать, потому что она зла настолько, что кажется, скоро задымится. На первый же колкий взгляд и неосторожное глумливое словцо она реагирует молниеносно - бросается на демона, даря ему наслаждение в виде нескольких ударов по лицу и в грудь. Ну а раз уж он сильнее физически, как только он берет над ней преимущество, она начинает искрить - скрипя зубами электризует все тело, обжигая его маленькими и колкими молниями. Отступает назад и наконец говорит, - Я вырву твой язык, если еще раз увижу его во рту моего нефелима, - расставляет акценты над некоторыми словами. Что бы там Кристин себе не думала, и как бы все это не оправдывала, она не имела права поступать так, как поступила. Ее заинтересовал тот, кто не должен был, а она не смогла ее остановить. Даже с такой умной головкой на плечах, она все равно не заметила, на кого напоролась. Виатрикс чувствовала ауру, чувствовала его жажду крови. Трахнуть, а потом убить для него в порядке вещей. И она не могла позволить ему провернуть такое с ее добычей. Все светлое, к чему ее склоняла Кристин, сейчас меркло. Она готова была разорвать их обоих в клочья, а останки Блэйка после этого еще и сожрать, и загнать демона в такое тело, которое даже самая страшная и последняя женщина на земле не захотела бы. Но она здесь не для этого. Так что она скалится, распускает магию, окутывающую ее все это время, - Я ненавижу тебя, Шакс, ты в курсе? - ядовито шипит. Конечно, он в курсе. Ее обида глубока и слишком сильна, чтобы он не чувствовал ее и не веселился от того, что ей лень покидать тело, чтобы свернуть ему шею, - Ты смеешь портить мою игру и вмешиваться в мои дела,- она не собирается это прощать. Проходит вперед, садится в кресло, закидывает ногу на ногу, - И поскольку такой сукин сын как ты не отступится, хотя ему неоднократно намекают и даже говорят прямым текстом не лезть, я хочу знать, что тебе нужно, - вместо Кристин, разумеется. Хотя в тот момент, когда она, следя незримо за свиданием своей подруги, увидела злосчастный поцелуй, да и сейчас тоже, ее обуяло острое желание посмотреть в глаза умирающей от руки этого бешеного Кристин и не помочь ей, хотя она вполне была бы на это способна, а просто напоследок бросить фразу, наказывая девушку, - я тебя предупреждала. А после улыбнуться и пойти выпускать демону кишки за то, что он посмел прикоснуться к милой ее душе игрушке. Но вместо всего этого прелестного она смотрит искоса на Блэйка, ожидая его ответа. Милый, порадуй ее! Скажи что-нибудь необычное! Меняется в лице, - Чего? Меня? - У него точно не все в порядке с головой, - И каким же чудесным образом? Я должна буду приходить на зов твоего члена каждый раз, когда ты захочешь что-то сделать с Кристин, так что ли? - Откидывается в кресле назад, смотрит в потолок и начинает истерично хохотать, - Мечтай. Я не представляю, что тебе нужно сделать, чтобы я тебя захотела, - и она действительно не знает, испытывает к нему только отвращение, он бесит ее как никто и никогда не бесил. Медленно скользит по нему всему взглядом, вид этого полуобнаженного тела приятен, но ее не прельщает, она даже не сразу заметила, что он в одном полотенце и только вышел из душа. Кусает нижнюю губу, представляя, как же сильно она его коротнула, раз он еще не до конца высох. Но разум медленно но верно берет над ней контроль, ей нужно удачно завершить рейд. Встает с кресла и в задумчивости произносит, - Так все же тело в обмен на тело, - кивает сама себе, несколько секунд не двигается, после переводит взгляд на Блэйка, - А что если бы не было Кристин? Ты бы все равно хотел добиться от меня интима? - Вполне серьезна, более ровно дышит, стараясь уже успокоиться - для тела вредно испытывать демоническую гамму чувств, - Так Кристин лишь средство, чтобы получить желаемое, - хмыкает, прикидывая, что это лишь часть правды. Медленно подходит ближе, останавливаясь в паре миллиметров, смотрит снизу вверх, - Я не верю тебе, - колко улыбается, - Я уже намекнула прямым текстом о моем к тебе отношении, так что не представляю, чем я могу быть тебе интересна, - отворачивается, она не хочет слушать эту чушь. Давно прошли те времена, когда она готова была ловить каждое его слово и хотела его разыскать. Но вот ее резко разворачивают обратно, хватая за руку и крепко сжимая запястье, чтобы она не ушла. От того, что он говорит, ее начинает трясти, слишком колет, она дергает рукой, хватка становится только крепче. Очевидно, он хочет, чтобы она дослушала, бередит те струны, которых давно нет. Но ее таким не купить, все это очередное вранье. Но вдруг? Встряхивает головой, не дает всему этому бреду достичь чего-то кроме ее ушей. Но вот он снова начинает говорить о Кристин, она вспоминает, зачем вообще здесь, немного печально усмехается, но все же приходит в себя, губы искривляются в привычной ухмылке, - Только в моем присутствии, иначе ты ее не получишь, - как только ее руку отпускают, она бросается на него, резко припадает своими губами к его, прижимает к себе, чувствуя, как начинает намокать одежда. Голову кружит, он смог найти к ней подход, наездил по ушам, и она можно сказать купилась. Пожар совсем другого рода начинает поглощать ее сознание, но она все еще ненавидит, нельзя растопить многовековой лед одной только фразочкой. Мысленно фыркает, он ведь не думает, что она будет податливой все время? Это только на один раз! Ей нужно все проверить! Ее толкают к стене и начинают стаскивать одежду, как только начинают трогать, царапает ногтями обои, а после и спину. Отталкивает, а после еще раз, применяя силу, чтобы он приземлился аккурат на кресло, которое она недавно облюбовала. Раздевается до белья, скидывая оставшуюся одежду в сторону, то же проделывает со злосчастным полотенцем, садится на колени. Пылко и с жаром обхватывает губами, изначально задавая своим движениям резкий темп, она не знает, на что способно это его тело, но собирается это выяснить. Подключает руку, отодвигается, проводит несколько раз языком снизу вверх, играет сверху, всасывает, опускается вниз до упора, на несколько секунд задерживаясь. От желания сжимает свободной рукой подлокотник несчастного кресла, который начинает хрустеть. Продолжает нехитрые манипуляции, пока ее наконец не останавливают. Напоследок снова несколько раз проводит языком, но уже совершая круговые движения, отстраняется, смотря на него ухмыляясь. Теперь уже ее резко поднимают на ноги и толкают в сторону кровати. По пути она сшибает что-то, что громко звенит, разбиваясь, не отвлекается и гулко падает на кровать. Он некоторое время с ней играет, снимает белье, она точно откусит от него кусок, если он будет продолжать над ней издеваться, - Ты сюда пришел, чтобы в куклы играть?.. Ах...ммм.., - Как будто нарочно он затыкает ее именно в этот момент, резко проникая внутрь, заставляя ее изгибаться. У нее очень давно не было мужчин, и это ощущается. Она не планировала в ближайшее время никому давать волю, но он берет ее тело как хочет, оставляет следы, она кусает губы, сдерживая голос назло. Царапает плечи, переходя на спину, обхватывает его крепко ногами, позволяя проникать все глубже. Кровать призывно скрипит. Давит на шею, наклоняя к себе, целует, довольно долго не разрывая дистанцию, стонет прямо в губы. Она сейчас просто женщина, которой очень нужно выпустить пар, а он просто демон, получивший то, чего хотел. Она запрокидывает руки, подается навстречу, от быстрого темпа сносит крышу, вся эта феерия поглощает ее. Каждое движение находит в ней отклик, она готова убить с ним всю ночь. Но уже пора заканчивать, она это чувствует, а потому заранее сбивчивым голосом говорит,  - Нее порть мое тело.. Илии.. Я испо-орчу твое.. - И он на удивление не спорит, и когда приходит время, пачкает ей живот, пока она содрогается от приятных ощущений. Он ложится рядом, а Беатрис какое-то время неровно дышит, стараясь снова прийти в себя. Так горячо, весь этот жар ее просто душит, а потому она не сразу встает, чтобы пойти в ванную и все с себя стереть. Возвращается, Блэйк уже открыл окно и курит, берет с тумбочки сигарету, следуя его примеру, садится на кровать, упираясь головой в стену, поджигает сигарету, судорожно вдыхает, выпуская изо рта дым. После такого времени воздержания хочется просто молиться на чудный орган, которым она к несчастью для Кристин не обладает, - У тебя ведь еще много сигарет? И алкоголь? - Вечер предстоит долгий, она не намерена упускать ни секунды.

Капли прохладной воды беспощадно бомбардировали его тело бесконечным потоком. Он поднял голову, подставляя лицо прохладе, набирая полный рот воды, сплевывая ее и так по кругу, милая и детская игра. Он любил воду. Он любил душ. Краем уха уловил слабый стук. Выключил воду, что бы убедится. И только хотел было повернуть обратно, как снова услышал назойливый стук. Не самое лучшее время для визита. Да и он не ждал гостей. Не сейчас по крайней мере. Нехотя вылезает из душа, хватая полотенце с вешалки, выходит из ванны, шлепая мокрыми и босыми ногами по полу, на ходу, обматывая полотенце вокруг пояса, пряча свое достоинство под тканью. Встряхнул головой, позволяя каплям осыпаться на пол, взъерошил волосы, проведя по ним пятерней. Застыл у двери, выдох. Он проворачивает ключ, дергает ручку и дверь открывается. А перед ним стоит она. Вся. Беатрис Нолан. ВИд не самый дружелюбный. Застыл с глупой ухмылкой на лице, не приглашая ее войти. Но она входит, он подается назад под сильным движением руки, удерживая полотенце от падения, поправляя его. Смотрит в глаза, хмурится. Ему не нравится эта бесцеремонность, с которой она врывается в его обитель. Такое может позволить себе только он, но не как по отношению к себе. Ее злоба почти осязаема, а ему понятна причина ее визита. Вспоминает вчерашний вечер. И так мило отказавшую ему девушку. Подарившую только один поцелуй.
- Что, неужели ты в бешенстве, потому что я сорвал с ее губ поцелуй? - ухмыляется и...
Пропускает пару ударов в лицо и грудь, пятится назад, удивленный подобной агрессией. Но тут же соображает, что ничего иного бы ждать и не пришлось, это же сама Рид, игрушка Беатрис Нолан. Опасно брать чужое, особенно без спросу. Но он реабилитируется, перехватывая ее руки, заводит ей же за спину, старясь унять бестию, но она отвечает искрами на его физическое превосходство. Он снова отступает, отпуская ее. Все тело горит и жжет, а от испарившейся воды идет пар. Он ухмыляется, слишком неожиданно, пусть и ожидаемо. Но она угомонилась и не пытается его убить, отступив от него пару шагов. Он ухмыляется, выслушивая угрозы. Качает головой, в очередной раз поправляя полотенце, расправляет плечи. Не сводит глаз с этого злобного создания, мечтающего уничтожать все и вся. И снова угрозы, глупые никчемные угрозы. А что он может сделать, когда ее нефелим сама жаждет его, сама позволяет себя целовать и, даже. готова была на большее, но почему то отказавшая ему. Он же не собирался ее убивать прямо в эту же ночь, он не насытился бы так быстро ее телом. Но, он отступил, решив не настаивать. Видимо, девочка имела свои принципы и он решил не торопиться. - Ага, ничего нового. - уже даже не интересно. Вот совсем. Она его ненавидит. А сама даже не знает и половины того, что происходило наверху в тот злосчастный момент. Он пожимает плечами. Ему плевать, что это ее игра. Он просто хотел взять то, что было не против ему подчиниться. Ну или привести все к почти такому исходу. Все-таки ему была нужна сама хозяйка этой игрушки. - Я хочу тебя. Мне нужен секс с тобой. - произносит спокойно, как будто так надо и ничего не обычного. Просто Блэйк. Кивает на вопросы. - Нет, но пока ты ходишь ко мне трахаться, Кристин будет в безопасности. - и снова жмет плечами, снова ничего необычного. Все как надо. Все совершенно обыденно. И конечно же, смотрит на ее ножки, такие соблазнительные даже в одежде.
- Ну ты же хочешь, что бы я оставил ее в покое, дай что-то взамен. естественно, ты же так хороша собой, да и нас все-таки столько всего связывает. - она права, Кристин, пусть и приятное, но все же средство для достижения цели. Именно получения власти над телом Беатрис, доступа к нему. Его увлеченность нездорова и даже он это понимает, но ничего не может, да и не хочет с собой поделать. Зачем, если можно снова уйти в грех. - О, дьявол, как же ты глупа и упряма. Не понимаешь почему? Тогда послушай-ка меня дорогуша. Ты даже не знаешь половины всего, что было на суде, я уже воротишь от меня нос... - но она не слушает, хочет уйти, он хватает ее за запястье, резко тянет на себя, не позволяя отойти ни на шаг и начинает говорить. Он рассказывает все, чего она не могла знать, все детали, в которые ее не посвятил ее драгоценный наставник. Смотрит в глаза, не позволяя отвернуться. Рассказывает, как переживал, как пытался отстоять ее крылья и жизнь, говорил, что она лишь жертва, а всему виной был только он, но итог нам уже известен. Их ждало падение и смерть. Выдыхает, спустя столько веков наконец-то посвятив ее в тайну мироздания. - Но трахнуть твою игрушку я все равно хочу, она очень ничего. - и он доволен, получив добро. А в ее присутствии это будет даже веселее. Он насладиться видом смущающейся девчонки, которая то и дело будет посматривать на свою подружку и желать, что бы этого никто не видел. Отпускает ее руку.
Его глаза расширяются от удивления. Нет, он офигевает от этой резкой перемены настроения. Она сама целует его, прижимается к еще влажному после душа телу, одежда впитывает влагу, а полотенце с трудом не падает на пол. Но он не собирается давать ей власть над собой. Толчок, он прижимает ее к ближайшей стене. Руки нетерпеливы, в попыхах стаскивает с нее одежду, а она портит его квартиру, прежде чем впивается своими когтями в его спину, оставляет следы, но ему нравится это. Он послушен. Отступает от нее. Падает на кресло, Смотрит за манипуляциями с остатками одежды, скользнув взглядом по телу, белье заставляет его фантазию работать как следует. А она срывает с него полотенце, садится перед ним на колени, а он раздвигает свои, осознав, что его ждет. Улыбается, шумно вздыхает от жара губ, собирает волосы в кулак, довольно ухмыляется, наблюдая с неподдельным интересом, удобней устроившись в кресле, словно босс, которого всеми силами ублажает его секретарша. Он наслаждается, пока руки не начинают дрожать, она увлеклась и видимо не прочь довести его до кондиции, но он слишком долго хотел оказаться в ней, что бы тянуть еще дольше. Он еще успеет, а сейчас. Тянет за волосы, но она не сдается без боя, напоследок даруя манящие прикосновения языка. Он с трудом справляется с желанием снова насадить этот горячий ротик, поднимается и поднимает ее, резко, нетерпеливо. Теперь его очередь с силой толкнуть ее, направив в сторону кровати. Она сшибает по пути вазу, но ему плевать на осколки и утрату дорогостоящего предмета. Он получил что-то намного лучшее. Но он мучает ее. когда стягивает белье, гладит, сжимает все, что попадается под руку, дразнит движением пальцев, после нависает и дразнит уже собой, скользит по поверхности, вводит лишь кончик, наблюдая за реакцией и выражением личика. Она начинает говорить и он затыкает ее резким движением таза, замирает на несколько секунд. Он нетерпелив, жаден. У него есть женщины, но он давно мечтал снова почувствовать на себе свою старую любовь. И она прекрасна. Он упивается страстью, а она им. С женщинами все же не так интересно. Он понимает это и творит все, что только захочет, кусает, оставляет следы на шее и плечах. Пусть все знают. Пусть знает Рид. Язык скользит по кругу, когда он добирается до груди, сдерживает собственный голос, мучает и издевается, как только захочет. А она такая податливая. Заставляет его шумно вздохнуть, не желая отдавать власть до конца. Скользят острые когти, выступает кровь. Двигаться становится легче и он охотно погружается глубже, принимая приглашение. Склоняет голову. Кровать к чертям расскрипелась. Сжимаются пальцы на женских ягодицах, с силой, грубо. Вжимает ее в кровать всем своим телом. Отвечает на поцелуй, двигаясь быстро и резко, подходя к логическому завершению. И позволяет себе прорычать прямо в губы. Он хмурится, но не возникает. Сейчас лучше по правилам. Толчки продолжаются, он чувствует пик, замирает и...
Выскальзывает в самый последний момент, обжигая кожу на ее животе. Он глотает ртом воздух. Она устроила ему встряску, постепенно приходит в себя, но не позволяет ей удалиться сразу, заставляя избавить его от остатков, а после отпускает, насладившись языком и губами несколько секунд.
Слезает с кровати, бросив взгляд на удаляющееся обнаженное тело, скрывшееся в ванной, присвистнул, смотря на виляющие ягодицы. Достал из тумбочки пачку, достал сигарету, сжал губами, подкурившись. Подошел к окну, открыл его, высунувшись, что бы остудить себя, после втянул корпус обратно и просто стоял у окна. Чиркнула зажигалка, она вернулась. Она все еще голая и он хочет еще. Ухмыляется, смотря на демона.
- Я курю много, так что да, нам хватит на всю ночь. И выпивки тоже. - выбрасывает окурок в окно, но не закрывает его. Им не суждено заболеть, а вечерняя прохлада немного остудит их, на время. Саднит оставшиеся на его спине борозды. Он гремит на кухне пару минут, а после возвращается со стаканами и открытой бутылкой. Садится рядом, ставит стаканы на стол и разливает выпивку. Ставит бутылку на тумбочку и наклоняется, касаясь губами колена. После, выпрямившись, берет свой стакан и делает небольшой глоток, смотря в глаза любовнице. - Стоило ли так затягивать с этим?

- Уу, дорогой, последний раз когда я проверяла ты был лютым гандоном, - смотрит в ответ, сама не понимая чего она хочет. В голове сплошной сумбур. Он ведь назвал её глупой и упрямой, а потом... Продолжает курить. Её тело в свое время это делало, так что она не кашляет, но голову все равно немного начинает кружить. И все это настолько соответствует её внутреннему состоянию, вся эта квартира, которую она умудрилась немного покалечить, капельки крови, на затягивающихся постепенно ранках на спине и плечах Блэйка. Все её порывы это сплошное не понятно что, она снова на него смотрит. Он ее все так же раздражает, все так же хочет переспать с Кристин, и от этого она все еще бесится. Разве что приятная расслабленность, усиленная сигаретой, немного отвлекает. Она продолжает сидеть у изголовья кровати, одна нога согнуть в колене, пепел сам собой телепортируется в пепельницу, не желает портить постельное белье, на котором она... Все же пребывание в человеческом тебе добавляет восприятию свои особенности. Она переспала с бывшим, и тело говорит ей, что это было шикарно, но также, что как-то вот и неправильно. Гадкое чувство. Свободной рукой она начинает массировать себе лоб. Нужно сосредоточиться, она ведь здесь по делу, а перед закрытыми глазами беспорядочно мечутся образы давно забытых лет. Она должна, нет, просто обязана понять, говорил ли он правду. Она не любила наигранных эмоций, неправильных. И если он не наврал с три короба, она должна проверить, а потому она добивает сигарету, бросает ее в пепельницу.
Встает с кровати и берет со стола стакан горячительного, который ей так мило и предусмотрительно налили. Подходит к противоположной стороне кровати, встаёт прямо перед Блэйком, - Думаю, ты понимаешь, что я не могу просто так взять и поверить твоему чудному рассказу. Мой учитель спускался ко мне незадолго после падения, предлагал помощь, не хотел, чтобы весь потенциал ушёл в никуда. Но я отказалась. Это было мне не интересно, плюс я искала тебя, - она искала. Так усердно и с таким рвением, что сама удивлялась, почему на такое способна. В минуты слабости она страдала и готова была выплакать глаза, а в минуты упоения нефелимами была будто под наркотиками и слабо соображала. Не стоит гадать, в каком из двух состояний её застал ангел, - И он, знаешь, так взбесился, когда узнал об этом. На его лице было столько негодования, - делает несколько крупных глотков, выставляет одну ногу вперёд, немного опираясь на кровать, как бы позволяя себя трогать, - Он рассказал мне. Рассказал, о моих и твоих последних словах. Представь себе, прежде чем меня сбросили, я спросила, куда выкинут тебя, я хотела знать, где ты будешь и убедиться, что они просто не казнят тебя. А ты? - Вот оно, это так взбесило её тогда. Что он просто нагло воспользовался её преимуществами, да возможно и любила только она одна, настолько, что готова была к изгнанию, но лишь бы рядом, - А ты просто рассыпался в проклятиях, обещая всем им отомстить и сделать в сто раз хуже. И я не могу это просто так простить. - И это правда, даже сейчас говоря это она хочет его покалечить. Слишком сильно и слишком глубоко сидит многовековая обида, и одним сексом её точно не разгладить. Где-то на подкорках, именно там сидит ее ненависть. Будто демоническая сущность решила подшутить над ней, перевирая самое сильное и самое прекрасное чувство в самое сильное, но самое ужасное.
- Ну а если уж ты говоришь, что пытался отстоять мои крылья, то ты делал это зря. Они ведь даже на тебя на взглянули, да? Судьи, - морщится, припоминая, как все это было неприятно, делает ещё глоток, - Но ты тоже не знаешь всего. Мой учитель настоял на том, чтобы они смотрели, не верил в то, что я на такое способна и действительно пытался помочь. Но к сожалению они увидели не то, что он ожидал, - мерзкое ощущение, холодок, от того как они пытались докопаться до самых потайных мест ее подсознания, выудить интересующую их информацию. И нашли, - Меня изгнали не за то, что я помогла тебе, - усмехается, - Нет, ну за это тоже, - смотрит на Блэйка, отставляет ногу обратно, - Меня изгнали, потому что я была с тобой согласна. Представляешь? - сжимает стакан, рискуя разломать его, - Так что зря ты боролся за мои крылья и светлое будущее, осознание людской глупости уже отравило мое существование, - стакан все-таки не выдерживает напора, трескается в её руке, оставляя порезы на ладони и нескольких пальцах, - Черт, - швыряет остатки в стену, не особенно заботясь о сохранности пока ей чужой квартиры, смотрит на свою ладонь, протягивает вперёд, - Хочешь? - Сейчас она совсем не против, чтобы он облизал ее пальцы. А откажется, так она сделает это сама. Но это что-то вроде доброго жеста.

- Вот стерва... - но он смеется, она забавляет его своими словами. Значит сначала она его слушает, бесится, потом они устраивают почти полный разгром его квартиры, она разбивает дорогую вазу, которая досталась ему в качестве подарка за работу от одного клана, а она, просто разрушила его связь с мафией. Восстановит. А потом секс. И сейчас опять. Он качает головой. Женщины. Сколько он путешествует через века, а так и не смог их понять. А уж что взять с женщины демона, полный сумбур в голове. И беспокоится за свою Кристин, хотя сама уже давно не получала удовольствия, все Же ухватившись за Блэйка, как за спасательный круг. Он не против. Он жадный до всего, что только можно представить. Типичный демон, хотя это добавляет своих проблем человеческому образу.
И вот она перед ним, он смотрит на нее, слишком спокоен, ждет действий, слов, нет привычной ухмылки, когда он с ней, спокойное выражение лица. Она все еще голая. Ему это нравится. Татуировки. Качает головой. Она говорит, он слушает. Нога так соблазнительно опирается о кровать. Он не может удержаться. Придвигается ближе, усаживаясь перед ней. Осторожно касаются пальцы, медленно скользит вверх по икре, наверное щекочет прикосновениями. Наклоняет голову, снова нежно касается колена, поднимает взгляд, руки скользят по бедру, осторожно, не торопливо, следом скользнули губы, замирая где-то у окончания бедра, нехотя отрывается, поднимая голову, а руки скользят вниз. Она позволила трогать себя, он оценил это. И конечно воспользовался. Но ему тоже надо ответить, а не выслушивать ее историю в привычном молчании. Выдыхает, вспоминая события давних веков. Вспоминает, как рвал и метал, когда узнал, что они выкидывают ее, сыпал проклятиями. Снова вздыхает.
- Твой наставник? Смешно. Даже представляю, что он мог тебе рассказать, лишь бы ты вернулась с ним. Да, я проклинал, пытался донести до них свой взгляд на жизнь внизу, разве что не ползал перед ними на коленях. Говорил, что только моя вина была в наших поступках, что я тебя всего лишь использовал, раз ты была так наивно влюблена в меня, перетягивал одеяло на свою сторону, что бы спасти тебя. И, когда я оказался на земле. Я искал, несколько лет в поисках, а потом... - огонь, он увлекся местью, сжигая людей на костре, от имени того, кого ненавидел за безучастность. Он любил людей, он даже пытался изменить их жизнь, пусть и устраивал настоящие побоища, которые были меньшим злом, могли быть. Снова касается губами, несильно кусает кожу, пользуясь разрешением касаться ее. - А потом я нашел тебя. Падшую. Тебя обвинили в колдовстве. Мне пришлось. Да и слухи, я не мог простить тебе твоих грехов. Поэтому я сжег тебя. Я сам вызвался это сделать, что бы избавить тебя от той грязи, в которой ты оказалась по уши.
Но она продолжает говорить, он слушает то, о чем действительно не знал. Вспоминается старый груз вины. Она не успокаивает его, совсем нет. И не важно, что она была с ним согласна. Он ответственен и за это тоже. Стакан разлетается, он смотрит на руку, как падают на пол капли крови. Она предлагает ему себя снова. Поднимает взгляд. - Да. - и плевать, что остатки портят обои на стене. Мелочи.
Он убирает руки с ноги, осторожно берет руку. Язык скользит по одному из пальцев, от первой фаланги к основанию, слизывает влагу, ощущая металлический привкус, смешанный с силой ее грехов, с ненавистью, это блаженство. Кровь демонов ничем не хуже, чем благодать ангелов. Он обходит каждый палец, сверху вниз, с каждой стороны, погружает в рот, всасывает, выпускает. Касается губами пореза, присасывается словно вампир, его раны исцеляются моментом, когда он с жадностью пьет ее ее, не желая отрываться. Впиваются в кожу клыки. Капля бежит с уголка губ по подбородку, падает вниз, разбиваясь о пол. Он отрывается, так и не насытившись вдоволь. Поднимает опьяненный ее кровью взгляд. Довольно ухмыляется. - Предложил бы тебе тоже, но я пока не порезан.

А она все говорит, рассказывает ему то, что следовало рассказать давно, проясняет для них обоих ситуацию. Быть может, не стань он инквизитором или не реши он, что ее следует сжечь, не поддайся не пойми кем распущенным слухам, им бы удалось поговорить. Но он играл свою роль, она не собирается его в этом обвинять сейчас, не обвиняла и тогда. Ведь она могла смотреть на него все это время: когда к ней шли с факелами и вилами, выдворяли из ветхого жилища, заламывали руки и вели в темницу. Несмотря на весь тот изврат, который она творила, она была рада его видеть, затуманенный кровью нефелимов рассудок, барабанил где-то далеко, но верно, что ей стоит смириться и просто пасть от его, а не чьей-то еще руки еще ниже. О да, такое жалкое существование, которое она несколько лет влачила, ее совсем не устраивало, она была рада умереть, ведь тогда ее план притворился бы в жизнь. И он ее пытал, выпытывал на глазах у своих сослуживцев, ведьма ли она и сколько жизней загубила свое гадкой черной магией. А она позволяла ему это делать, смех смешивался с криками и слезами, он делал свою работу, она ему подыгрывала. Стерпела все, хотя и была близка к смерти. Но она не успела ему ничего сказать, ничего полезного. Смеха ради признала, что убивала детей божьих, чтобы обрести силу, надеясь, что он поймет ее не так, как поймут остальные. Но не сказала ничего, что могло бы хоть что-то стоить и иметь для них обоих смысл. Ее по обычаю повели к священнику, собиравшемуся по доброте душевной замолить ее грехи, но ей было плевать. От нее светлоокой почти ничего не осталось, белые волосы слипались от собственной крови, на коже не было почти ни одного живого места, но даже тогда она была красива, хороша в своей непоколебимости. Ее взор был затуманен, от боли она уже слабо соображала, но серьезно глядя на священника, сказала ему, кто она, шокируя верующего человека, перекрестившего ее испуганно. Знала, что он ей не поверит, но это ее и не интересовало. Ее повели на костер, и она снова могла видеть. Видеть его. Не сводя глаз, она горела, кричала, чувствовала как медленно плавится, напоследок лишь протянула полуобугленную руку вперед, не желая отпускать.
В чувства ее приводят лишь ненавязчивые касания ее ноги обжигающими пальцами. Он скользит по коже, а она говорит, перед глазами тот самый пожар. Касается губами ее колена, она замирает, на секунду забывая, что хотела сказать. Он еще помнит, как ей это нравится. Он отвечает ей так, будто все это время она испытывала чувство омерзения к себе прошлой зря. Перерожденной демонессе было противно вспоминать ангельскую жизнь поначалу, она считала себя слабой, проклинала за любовь и зареклась когда-либо чувствовать что-то сравнимо сильное. А все потому, что он ее предал, она сделала выводы, и в мозгу засел образ скалящегося инквизитора, желавшего придать ее огню. Когда она узнала, что и он попал в ад, стала следить и мечтала убить его, пока он еще не стал сильнее, но поддалась безумным игрищам и отпустила эту идею, потеряв его на много лет, - Использовал, - повторяет за ним несколько отрешенно, надеясь, что он не заметит. Ничего не имеет в виду, просто именно так она и считала довольно долгое время, но тут до ее ушей доносится куда более манящая фраза, на которую она просто не может отреагировать, - Ты не мог простить? Чего, позволь спросить? Того, что я спала с нефелимами и убивала их же? - Он кусает, она хочет одернуть ногу но он не дает, - Как же интересно мы искали друг друга, что за все то время так и не встретились. Ну так и ты думал, что я буду хранить тебе верность, просто потому, что ты возможно где-то там жаждешь со мной встречи? - хмурится, но все еще позволяет трогать себя, упиваясь моментом близости, - Я не знаю, в курсе ли ты, но я всегда была умной и сообразительной. Возвращаться на небеса, где мою точку зрения не разделяли, мне не улыбалось, так что я нашла другой способ получить желаемое,- она всегда была прекрасна в магии, так что страдала на земле лишь от того, что стала похожа на любого другого обычного презренного человека, это чувство должно было быть ему знакомо, но не так сильно, как ей, - Я говорю всем, что мой грех праздность, - она не лежит целыми днями на кровати, ожидая у моря погоды, занимается интересными ей вещами, но стоит перестать, как она рискует впасть в меланхолию, он должен это чувствовать, - Но представь только, какая зависть тогда пожирала меня от того, что ангельские выродки могут колдовать, а я нет. Сколько гнева было во мне, - выдыхает шумно, вспоминая подробности, снова начинает закипать, - Так вот я совместила приятное с полезным. Безудержная похоть, совмещенная с убийствами, гарантировала мне попадание в ад после смерти, - пока он еще не успевает отстраниться от ее ноги, приподнимает его за подбородок, смотрит яростно в глаза, - Я была благодарна за то, что ты убил меня, - колко улыбается, теперь он знает. Он помог ей осуществить задуманное, отчасти благодаря его амбициям или желанию убивать она стала той, кем является сейчас.
Он соглашается и начинает облизывать ее окровавленные пальцы и ладонь. Виатрикс смотрит с ухмылкой за сим действом, закусывает губу, представляет, как ему нравится вкус, и снова начинает возбуждаться, не так молниеносно, как некоторое время назад, но все же, немного сводит ноги. Он заканчивает, а она начинает шептать, - Я могу это устроить, - по правде говоря, она просто не успела слизать капельки крови с его спины, увлеклась размышлениями, но если он так хочет, она готова причинять ему легкую боль в любых количествах и в любое время. Пока она здесь, конечно. Одергивает свою руку, она еще не напилась как следует, что они там пьют, виски? - У тебя есть что-нибудь еще? - Намекает, что не прочь выпить чего-нибудь другого, идет на кухню, берет себе новый стакан, стараясь ничего с ним на этот раз не сделать. Замирает возле демона с ожиданием, протягивает свой стакан вперед.

А был ли у них иной выход, он задумался об этом, когда в памяти всплывали обрывки ее давних фраз. Он ревновал, он был в бешенстве, когда позволил гневу завладеть собой. Ревность, вот первый камень на его пути. Он искал ее, хотел ее, думал о ней, а она трахалась с нефелимами, после убивая, собирая силу. Он невольно помог ей, когда нашел ее. Она была прекрасна. Даже в своем жалком человеческом теле, грязном и побитом, над руганом, она все равно была прекрасна. Он смотрел на нее, когда использовал весь свой арсенал пыток, ему было плевать на взгляды инквизиторов. Он был одним из лучших, одним из активных, а сейчас он пытал свою любовь без всяких сожалений. Она молчала, не оправдывалась, не говорила то, что он по настоящему хотел слышать. Быть может, он простил бы ее, помог сбежать и владел бы ей, пока они вдвоем бы не сдохли, но она выбрала не его. И плевать, что он сам был не святой, он не отверг бы ее будь у него выбор. Они бы сбежали из логова обмана, но нет. Она уже все решила. И он позволил ей сгореть. Стоял, скрестив руки на груди, смотрел, потеряв последние крупицы собственной жалости. Каждый из них выбрал свою сторону. Удачи. И кто кого в итоге использовал.
Жаль, что она не знает причину его гибели. Как он был предан и заперт, как умирал так же, как убил и ее. Разве что он не кричал, когда его пожирало пламя. Он смеялся, как сумасшедший, смеялся. Возможно догадываясь что его ждет. А потом ад и муки. Но больше ему не интересно думать о этом и он возвращается в настоящее.
- Ну, тогда я даже жалею, что сжег тебя. Надо было оставить тебя в живых подольше. - она воспользовалась им, но сейчас, мелочи. Незначительные. Перед ним более интересные вещи и части тела, поэтому он не обращает особого внимания на все эти речи. Что он может ответить? Да ничего по сути. Теперь уж точно можно не считать себя виноватым, как и тогда. - Но знаешь, оцени иронию, я погиб в огне.
- Пожалуй, это еще успеется. У меня достаточно шрамов, что бы просто так дополнять коллекцию другими. - он думает. Есть ли у него что-то еще. Стоит бутылка виски, она протягивает стакан, он берет бутылку, наполняет по новой, ставит обратно на тумбочку. Слезает с кровати. Ухмыляется, да, пожалуй, у него есть кое что еще, что разнообразит их диалог. Теперь его очередь уйти на кухню, что бы потом вернуться, держа в руке пакет со льдом. Открывает, ставит рядом с бутылкой, берет несколько кубиков и кидает их в стакан своей давней бывшей. Залезает на кровать, садится, вытянув ноги вперед. Спина прижимается к изголовью, сдвинув подушки в сторону.
- Кстати, к слову о твоей драгоценной Кристин, что ты имела ввиду, сказав, что я могу трахнуть ее только в твоем присутствии? Ты бы присоединилась и просто швырнула ее в этот чертов омут? Да ты жестока. Но я не против разделить с тобой твою игрушку. - он отпивает из своего стакана, не сводя глаз с Нолан, жаждет реакции на свои слова. Она взорвется в приступе гнева, набросится на него, в очередной попытке убить, или же оценит его предложение, узрит всю пользу для ее собственного плана. Он хлопает по собственным бедрам свободной ладонью, продолжает пить горьковатую жидкость. Ему уже лень идти за чем-то другим, раз уж он забыл поискать что-то еще в своих запасах, но вполне способен развлечь ее и без смешивания разных сортов и градусов. Осталось дождаться, пока она примет приглашение и придет к нему, он не сводит глаз, изучая узоры на ее теле. И понимает, что ему не терпится повторить и врядли, она разочарует его сейчас, когда он позволил ей выпустить пар долгого терпения. - И когда ты уже позволишь Рид взять тебя?

Она говорит, говорит много, делится с ним интересными на ее взгляд моментами, но он как бывало и много раньше немногословен, почти не реагирует на то, что она говорит, вечно погружен в какие-то собственные раздумья. Никогда не понимал, когда наступал тот момент, когда ей хотелось открыться, вести полноценную двустороннюю беседу, а не ее подобие, монолог. Но она также никогда его за это не осуждала и всегда старалась подстроиться под его ритм, пусть и внутренне таила легкую обиду. Сейчас тоже, она не выуживает из него слова или же реакцию, только щурится, поджимая слегка губы, понимая, что вряд ли он обратит на ее жест внимание и тем более что вдруг начнет выдавать ей соловьиные трели о его прошлом или о чем угодно другом, ведь кто знает, на какие темы им еще удастся поговорить. Однако она хочет, очень хочет, чтобы он с ней поговорил. Молчание не всегда лучший способ передать то, что нужно.
Его лицо все еще в ее руках, она крепко держится за колкий подбородок, легко проводит большим пальцем вдоль, - Но ты ведь и не жалел меня, хотел увидеть, как я мучаюсь, пытал, сжег. И я не уловила от тебя ни капли жалости. Так почему жалеешь теперь? - Он разве вообще способен на жалость? Или то другая жалость, не сострадание, к которому  способна она, а всего лишь желание помучить ее еще больше, - Если бы ты меня не сжег, тебя разве бы не наказали? - прекращает водить пальцем, утыкается ногтем, слегка надавливая и оттягивая губу, - Господин инквизитор, который меня пытал, никогда бы так не сказал, - не важно, что он имеет в виду, она понимает, но говорит то, что говорит, - Признайся, разве бы ты удержался? Раскаленное железо на моей коже, кровоподтеки от наручников на запястьях, все те синяки, что мне оставил не ты, а твои дружки, - она была удивлена, как ее вообще не изнасиловали. Вероятно побоялись заразиться каким-то страшным недугом, ведь перед ними была сама ведьма! Но кстати почему? Она хочет узнать у первоисточника, отпускает его подбородок, скрещивает руки под грудью, - Раскрой секрет, почему же надо мной не надругались?
А это уже интересно, - В огне? - Так прозаично, - Расскажешь? - Им некуда спешить, если он не хочет, она спросит позднее. Смотрит внимательно, ожидая ответа. Неужели, они все-таки говорят друг с другом откровенно спустя столько лет? Даже не верится, она слегка покачивает плечами. Наверняка он перенес пытку огнем стоически, как и подобает мужчине в принципе и инквизитору в частности, но она жаждет подробностей. Как так получилось? О чем он думал? Что испытал? Предвкушал ли попадание в ад, как она? Чувствовал ли вес грехов, скопившихся за много лет истязаний чаще всего невинных людей? Беатрис облизывается.
- Я хочу увидеть их все, - шепчет игриво, пока он наполняет ее стакан. Качает головой, когда он скрывается на кухне, ведь она просила поискать что-то еще, а не снова доливать ей виски. Немного морщится, надувая губы, когда кубики льда падают в ее стакан, отпивает. Она ведь хотела сама наколдовать лед! Порадовать его, а он! Фи за такое! Но она уже придумала кое-что интересное, так что как только он хлопает себя, ухмыляется. Перелезает через него, стараясь не пролить виски, задерживается на несколько секунд но довольно быстро снова занимает прежнее место - слева от него. Он так удобно сидит, она вытягивает ноги и кладет голову ему на плечо, легко взбалтывая жидкость в стакане несколько раз.
Наконец отвечает на его вопрос, без прежней злобы, хотя нотки ревности все еще щекочут ее, - Именно то и имела, - он ведь все прекрасно понял, - Я не отдам ее тебе, так что не вижу другого выхода, - поделиться - лучшее, что она может сделать в данной ситуации, - Я еще не посвятила ее в тайны мироздания, думаю ты это заметил. Но полагаю, что подобное развитие событий пойдет нам всем на пользу, - два демона и один несчастный нефилим, которого принудят магией, если она не согласится. Вдвоем они смогут вывести Кристин на новый уровень, это бесспорно. Но Беатрис хотела бы, чтобы все это произошло немного позже, девушка ведь до сих пор краснеет от ее непристойных предложений, - Дай мне время, мне нужно ее уговорить, - и морально подготовить к тому, как именно ее могут отыметь эти двое. Демоны ведь не гнушаются самыми разными видами сексуальных извращений. Делает несколько крупных глотков, играется языком с тающими кусочками льда, - А если ты так хочешь это услышать, то да. Мы с тобой трахнем ее вместе, наверняка зажмем между друг другом. Но пожалуйста, лицом ко мне. Кто-то должен будет ее успокоить, - она не желает для Кристин такого стресса, но не может удержаться, потому что слушать ее стоны - одно удовольствие, ведь в этот раз их будет в два раза больше.
- Взять меня? - привстает, смотрит искоса и с любопытством, - Когда она захочет, разумеется, - пока до этого далеко, ее подруга пусть и проявляла чуть больше заинтересованности, но не настолько. А Беатрис только в радость, ведь она может довести себя сама, безо всяких игрушек, чужих рук или членов, и у нее это получится всяко лучше, - А что ты хотел бы на это посмотреть? - Конечно, кому бы не хотелось посмотреть, как изгибается вся такая соблазнительная дерзкая Беатрис. Но не об этом сейчас. Задумку пора претворять в жизнь, иначе лед в стакане рискует растаять окончательно. Она допивает остатки своего виски, берет рукой кусочек льда и просто кидает его на Блэйка. Смотрит, как этот кусочек плавится, быстро сползая по груди, животу. Второй кусочек кидает следом, оставляя еще одну влажную дорожку. А третий зажимает между зубов, мало ли, когда он может пригодиться.

Она не может остановить поток слов, задает вопросы, хотя диалоги никогда не были его сильной стороной. Эта часть, пожалуй, стала лишь хуже за последние столетия. Его разговорчивость была словно редкий драгоценный камень, который еще нужно было найти и вытащить на поверхность из недр земли. Но она требовала ответов, он знал это, чувствовал, лишь вздохнул, он не избавится от нее. Она здесь надолго и врядли оставит его в покое. Вопросы злят, а в гневе он страшен, но он перекипает, может, именно сегодня у него нет выбора. Но он слушает, смотрит, не отвечает, думает над ответами, над тем, чем еще поделится с ней. Что он готов рассказать, что он способен рассказать. Ничего конкретно и все. Она не отстанет, а это чревато разговором, когда он будет ее трахать. Она может, а он не хочет.
- Почему? Почему?? О нет, милочка, я не мог позволить никому трахать тебя на своих глазах. Я все же лелеял надежду, что ты не стала конченной шлюхой и удачно пущенный слух избавил тебя от того, чтобы многие позабавились с тобой как следует. Да, я позаботился о тебе, но за пытками так и не успел как следует оттрахать тебя спустя столько лет. Как же я мечтал об этом, когда кровь стекала по твоим рукам и ногам. Мне хотелось касаться губами, испить тебя, погрузится, воспользоваться как какой-то дешевкой, но я не успел. Точнее не смог, все время при свидетелях. Но я трахал тебя ментально, каждый раз, когда пытал. А после, покидая тебя, трахал каких-нибудь невинных дур, которые готовы на все, лишь бы сохранить чистоту своего имени, избежав обвинения в ереси или колдовстве. Я срывался на них, потому что ты оставалась недоступной. Сложно было бы объяснить, почему я трахаю ту, совокупление с которой принесет заразу. И мы бы сбежали, прояви ты куда больше радости увидев меня, скажи ты хоть одно слово, я бы убил всех, кто помешал бы нам смыться. Сжег бы все дотла. Но ты предпочла отправится в ад. Мне тебя не жалко, я повторял бы это снова и снова, но я сыграл под твою дудку и должен бы вырвать твое сердце, а после бросить его на потеху чертям, что бы ты не смела больше использовать меня. – он усмехается, слова сплошным потоком, это внезапно даже для него. – Что рассказать? Как мятеж охватил мой дом, как эти свиньи заблокировали все выходы и подожгли? Я смеялся, когда мой дом горел. Смеялся, смотря в небеса, раскинув в стороны руки, когда падали куски дерева. Я смеялся до конца, даже когда пламя сжирало меня, обгладывая до костей. Я ухмылялся до последнего, рассказывая отцу, сколько людей погибло от моей руки ради него. Я не думал об аде, я просто горел, пока от меня не осталось лишь пепелище. А потом был ад. – на лице играл оскал, когда он вспоминал об этом, смотря в глаза своей любовнице, погрузившись в воспоминания того дня.
- Посмотришь, у нас впереди вся ночь. И не один день. – он ухмыляется, она перелезает через него, ему хочется усадить ее, взять, когда ее грудь так соблазнительно близко, прежде чем он позволяет ей уйти обратно, сесть рядом, опустив голову на плечо. Приобнимает за плечи, жмет к себе. Это может выглядеть слишком милым со стороны. Но ему по душе огонь и страсть. А от дальнейшего разговора в восторге даже он. Она поделится с ним, даст часть своей игрушки. Он не собирается упускать такую возможность развлечься как следует. Он трахнет их обеих. Ради такого и умереть не жалко.
- О да, я так ждал этих слов из твоих уст. Они заводят. Трахнуть тебя и ее, пожалуй, ради такого я потерплю столько, сколько понадобится. – но ему плевать на ее спокойствие, ему хочется действий, огня, он предвкушает взгляды Нолан, когда они будут делить ее меж собой. Сцены в его голове слишком горячие, он не может не облизаться, предвкушая разврат, в который они кинут бедную полукровку. Но его мучает еще один вопрос. – Ты так и не поняла, чье она отродье? – вопрос странный, но его крайне интересует. Что-то в ней было не то, что-то, что Блэйк предпочел бы выяснить сразу, чтобы не было сюрпризов в будущем. Она не так проста, Блэйк уже прочувствовал это, когда Рид почти прижала его.
- Естественно хочу. Ты же так любишь быть главной, а твоя Рид вроде тоже не прочь покомандовать. Мне интересно, как ты ей подчинишься. – он усмехается, но говорит правду. Беатрис, подчиняющаяся кому-то, выгибающаяся в экстазе, когда ей владеет другая девушка, полукровка, это будет великолепно. Но он вздрагивает, когда холод обжигает кожу, скользит по телу, оставляя влажный след, тает от жара, исходящего от демона. Хочет что-то сказать, но вздрагивает второй раз, прорычав в приятном порыве. Смотрит, еще один кубик меж ее губ, ладонь на затылок, он заставляет ее склонится, что бы почувствовать холод внизу, замирает дыхание, когда он чувствует губы и лед, ухмыляется, закусив губу, пальцы зарываются в волосы, сильно сжимает, жмуря правый глаз, наблюдая левым. Ему интересна реакция и действия Нолан. Поэтому он позволяет ей действовать свободна, когда он так соблазнительно прижимается к ее губам, шумно дыша от близости и холода.

Она любопытна, хочет знать все, увидеть вторую сторону обгоревшей медали, но его слова, срывающиеся с языка немыслимым потоком, ее не радуют. Заразу? Смотрит удивленно, потом слегка благодарно. Слухи прекрасны, в те времена так вообще разлетались быстрее молнии. Но он правда стал считать ее шлюхой? Да еще и сам ходил после пыток кого-то трахать? Что же все-таки с ними стало. Она вспоминает, ведь еще тогда ее это очень расстроило. Они привычно предугадали мысли друг друга, хотели одного и того же, но никто не стал ничего делать. Бездействие - худшая из зол.
Ее сердце болезненно сжималось от одного взгляда на него, а он это не почувствовал? Пришла ее очередь быть немногословной, - Как жаль, что мы оба не смогли ничего сказать, - вздыхает, и все, об этом больше не нужно говорить. Он останется при своем мнении, она при своем. Она жаждала его как никого другого, все то время, пока он был рядом, но он предпочел молчать, ожидая слов от нее. Казалось бы, что мешало поступить так сразу. Сорваться как только он ее увидел, раскидать к чертям всю шайку и не дать увести ее в темницу. Но похоже они оба привыкли к тому, что имели.
Все же решает добавить, - Милый, я не использовала тебя, - Пусть так, если ему так удобнее, то пусть считает. Он ждал первых слов от нее, она от него. Возможно им просто не суждено было осуществить то, чего каждый в глубине души так хотел. Вранье, в котором они оба погрязли, вес обгоревших крыльев за спиной. Время. Оно их не пощадило и беспощадно испортило. Они уже не были теми, кто стремглав был готов мчаться навстречу друг другу. И пропасть непонимания только росла. Пока они оба не попали в ад, и все это не перестало иметь смысл.
Не было бы смысла в так называемом использование, если бы он проявил к ней больше внимания. Ну а раз нет, она могла довольствоваться только тем, что он давал ей как инквизитор. Тонула в собственной крови и унизительной боли, а он не смог заметить ее истинных мыслей, спрятанных за маской злой ведьмы. Отгораживается от бесполезных терзаний. Она ведь демон, не умеет чувствовать такие вещи. Слишком противно скребет изнутри, так что решает сосредоточиться на новой теме, - Мятеж? Да ты даже умереть спокойно не можешь, - ухмыляется, все бы ему устраивать феерию, - Но я тебе сочувствую. Мне хотя бы было к кому протянуть руку, - если он не заметил и этого ее жеста, она точно его не простит.
Перелезает, нарочно медленно и задевая собой то, что не нужно, - И ты о каждом мне расскажешь, - она не любит увечных, но у каждого шрама своя история, они интересны на ощупь, а она любит трогать своих любовников. Он ее обнимает, и это слишком мило. Беатрис удивляется, не заболел ли он, но плюет. Кому какое дело, если это то, чего она сейчас хочет. Касаться его после стольких лет и чувствовать как злость наконец медленно угасает. Слишком быстро и стремительно, он еще не успевает осознать до конца, к чему это приведет. Сейчас ее интересует лишь этот момент.
- Ну долго ждать не придется, затягивать с таким себе дороже. Да и вдруг ты перехочешь, - усмехается, чтобы он да и отказался от секса? Вот уж она не поверит, - Только будь понежнее, - не может сдержать смех, фраза звучит слишком глумливо, как в дешевом порно. Но доля правды в ней есть, и он должен это понимать. С ней он может творить что ему заблагорассудится, а к Кристин он должен отнестись с большим пониманием, - Ты меня понял? - Добавляет в голос командных ноток, она сама затрахает его до потери сознания, если Кристин что-то в его действиях не понравится, конечно, помимо того, что будет происходить в целом. А от последующего вопроса она морщится, - Точно я могу сказать только, что ее отец явно высший, - он и сам мог догадаться, если бы внимательнее чувствовал, - А так сам понимаешь, сколько времени нужно, чтобы все детально вспомнить, - она и так убила порядком времени на все эти медитации, но просто сдаться не в ее принципах, тем более, что не так уж много осталось знакомых ей вариантов.
Он хочет посмотреть? Да она и сама хочет, просто ждет, когда Кристин предложит ей что-то подобное. Но Беатрис шутит, - Оставь мне свой телефончик, я позвоню, когда можно будет забежать на огонек, - он ведь наверняка пользуется современными удобствами? Да и для того чтобы трахнуть Кристин вдвоем, номер ей тоже нужен. Если он уже будет в ее квартире, когда они обе туда придут, будет легче, чем если бы они сидели в ожидании. Кристин могла бы сбежать!
Лед соблазнительно скользит, Блэйк соблазнительно напрягается, а после властно берет ее за и без того спутанные волосы, наклоняя вниз. Она усмехается, поддаваясь его руке, проводит по его возбуждению зажатым в зубах кусочком льда, несколько раз в разные стороны, оставляя влажные дорожки, когда лед наконец тает, проводит просто языком, ощущая от капелек воды приятную прохладу. Хватается за льдинку, оставшуюся на его животе, легко всасывает кожу, но спешит вернуться обратно, сначала обдавая дыханием, а после берет в рот, но совсем немного, играясь с кончиком кусочком льда и языком одновременно. Отстраняется, сглатывает набежавшую слюну и воду, берет в руку, ей нравится чувствовать его, снова несколько раз проходится языком, но уже по кругу, всасывает, невольно причмокивает и приступает к делу. Она твердо намерена довести его, так что использует все доступные средства. Она любит доставлять своим партнерам удовольствие, начинает медленно, опускаясь сначала неглубоко, но постепенно пленяя все глубже, чувствует как сильно он упирается, задерживается на несколько секунд, шумно выдыхает, повторяет несколько раз, пока дыхание окончательно не сбивается. Помогает себе рукой и действует немного быстрее, позволяет своему языку скользить, пока она набирает обороты. Мм. Ей нравится, что он иногда управляет ею своей рукой, показывает, чего хочет, стопоря ее то и дело, она снова всасывает, потом несколько раз прикусывает, улыбаясь, насколько это возможно. Начинает сводить челюсть, но она не обращает на это много внимания, слушает, как он реагирует на то или иное ее действие, отстраняется, начинает облизывать со всех возможных сторон, ожидая, когда он снова направит ее.

Он не отвечает на ее заявление. Не использовала, но как же тогда назвать то, что он был вынужден сделать с ней из-за ее молчания. Слово, какая-то пара слов, и он оставил бы кучу трупов, взял бы ее на руки словно рыцарь и вынес бы из замка, освободив из заточения, но она осталась нема. Как и он. Плоды им известны. И нет смысл более в этом копаться. Сейчас они те, кто они есть. Это не изменить. У него точно не было бы шанса.
- Я и спокойная смерть? Не в моем вкусе. -  он ни разу не умирал спокойно. Шальная пуля, взрыв, нож, никогда спокойно и безболезненно. Возможно, это его карма, гибнуть в болезненной агонии. – Ты всегда тянулась ко мне, твоя смерть не стала исключением. Я не мог позволить себе не смотреть на тебя. Ведь это я бросил тот факел. – он жмет плечами. Какой-то его части даже было больно, хотелось протянуть руку, ухватится, сжав пальцы, спасти от огня, пока был шанс. Он бы нашел целителя, излечил бы свою возлюбленную от шрамов. Но он стоял и ухмылялся, скрестив руки на собственной груди. С ней умерла его жалость. С ней умерла часть его самого, та лучшая часть, что оставалась в нем. Но разве сейчас это имело какое-либо значение, когда спустя столько времени он снова овладел ей и, казалось, раскрыл пусть и немного глаза на прошлое.
- Врядли о каждом, но о наиболее значимых возможно. – он не помнит всех историй, но расскажет что сможет, если она попросит его как следует.
- Ты сама то поверишь в то, что сейчас сказала? – о нет, он не передумает. Ни за что. Он будет ждать, напоминать и настаивать, пока она не сдаться. Но раз уж она сама за, то все куда проще. Главное уговорить детектива, а в умениях Нолан он не сомневался. Возьмет уговоры или магию на себя, предоставив и себя и ее на блюдечке этому опошленному демону. – Ничего не могу обещать, но постараюсь. – и правда, он всегда любил, что бы было грубо и жарко, ему нравится обладать, подчинять, причинять боль и действовать против воли. Но в его жизни уже есть исключения из правил, значит сможет сделать еще одно. Поэтому лишь кивает в ответ на ее вопрос. Да и кому не понравится этот командный тон. – Ну, сейчас это не имеет никакого значения, верно? У тебя же есть более важные и интересные дела. – он ухмыляется, ей пора вернутся к ему и его возбуждению, его желанию. – Потом. Сейчас тебя ждут. – и правда, все потом. Сейчас у него есть потребности, которые Нолан жаждет удовлетворить, пусть и по-своему.
Лед сводит его с ума, он слишком горячий, что бы это заставляло его вздрагивать. Особенно в столь интимных местах. Дыхание замирает от приятного холода, который быстро растворяется, оседая на коже каплями воды. Теперь она касается языком, и он шумит, запрокидывая голову. Но она не может не мучать. А он чувствует лед, оказавшись в ее плену. Он не мешает ей, лишь придерживает за волосы, наслаждается ее игрой и желанием, лишь иногда направляя ее движений, задавая нужный ритм и глубину. Но в целом, он в ее руках, а точнее губах, отдал себя в подчинение этой демонесе. Ей нравится быть властной, а его тело радостно отзывается на эту проявляемую ее власть. Он с трудом смотрит, дыхание учащается. Он не сможет стерпеть это долго, но она и не думает останавливаться, лишь дарует передышки, выпуская на волю. Но ее язычок неумолим, а он давит на затылок, возвращая ее на место. Движутся навстречу бедра, он ускоряет ее движения, а с губ срывается откровенный стон. Это не длится долго, когда он заставляет ее замереть, срываясь, но не дает выпустить до конца, то и дело вздрагивает, медленно заставляет головушку двинутся, чтобы выскользнуть всем, кроме кончика. Усмехается, дожидаясь пока она закончит с ним, когда взглотнет в последний раз и очистит его движениями языка. Он тянет ее к себе, переворачивается, нависая сверху. Теперь его череда играть с ней. Лед в его зубах. Он скользит им от мочки уха по шее, на ее коже кубик тает медленнее. Он обводит по кругу, добравшись на груди. Ведет в сторону, повторяя круг слева. Вниз. Проводит языком, прежде чем потянутся за новым кубиком. Скользит дальше по впадинке пупка, еще ниже. Сжимает бедра, заставляя раздвинуть. Ее очередь вздрагивать, когда он скользит холодом и языком, удобно устроившись меж женских ног, прижимается крепче, лед тает, но он не отрывается, просто играет с ней, проглатывая остатки воды. Его движения то медленные, то быстрые. Поднимает взгляд, насладившись ее вкусом, снова лед. Теперь он скользит по бедрам, с внутренней стороны наружу, поднимается, заставляет перевернуться. Скользит холодом от сгиба колена, выше, по округлости ягодиц, на поясницу. Снова меняет кусочек льда, чтобы скользнуть вдоль линии позвоночника. Упирается кончиком, впивается губами в шею, оставляет след, резко проникая до самого конца. Она спиной к нему, ему нравится, и он движется, упираясь ладонями в ее плечи, жмет к кровати, сжимает до боли. Он груб с ней, ей врядли больно. Но выходит, меняет позу, повернув к себе лицом. Снова движет бедрами до упора, нетерпеливо обдает кожу прикосновением своих губ, ладони по согнутым в коленях ногам. Снова скрипит его кровать. Целует подключаа язык, но он не может забыть о ее властности. Переворачивается, как-то слишком резко. Глотает воздух, а пальцы сжимают ягодицы, он довольно ухмыляется. Ему нужно, что бы она выпрямилась и подарила прекрасный вид собственного тела. Но он не прекращает движения собственного таза, не давая спуску своей демонице.

Усмехается, конечно, как она и предполагала, ему нужен шик и блеск, больше огня! Наверняка он умирал самыми различными способами, точнее тела, которые он занимал. И обо всем этом она тоже у него спросит, когда придет время или желание. В конце концов, она прекрасно помнит, что его сильные стороны это гнев и похоть, а никак не разговорчивость. Если бы только болтливость считалась грехом, она бы была в топе, а он занял почетное последнее место, - Я знаю, что ты, - Но она надеялась на большую чувственность с его стороны, она же тянулась неспроста, ну да ладно.
- Нет, - смеется, кусает его за плечо, - Воздержание точно не идет тебе на пользу, - и так тоже было всегда, с какой-то точки зрения это даже приятно, что он не изменился настолько кардинально, чтобы она могла в нем что-то не узнать, - А со мной ты будешь нежен? - произносит немного глумливым голоском как-то по-детски, прекрасно осознавая, что ответом будет нет.
Конечно, ее ждут, это же сам Блэйк младший! Он шумный, вздыхает, заставляя ее сводить ноги от желания, лед в ее зубах, а после и во рту - грозное оружие, которое тает также быстро, как и приносит интересные ощущения, на которые он реагирует таким приятным для нее образом. Плен ее губ наверняка завораживает, она чувствует это по его напряжению, отбирает волю, берет командование на себя, то скользит языком, то возвращается, ведомая его рукой, легко прикусывая, сжимая рукой немного крепче. Он довольно быстро заставляет ее остановиться сверху, но она не расстроена, что игры не продолжаются долго, наоборот, она довольна собой, ведь это же она смогла сделать все так быстро и... Да, качественно, он подается навстречу бедрами, и она чувствует на языке жидкость. Горьковато, она отвыкла, но не собирается убегать в ванну или колдовать себе кружку или стакан, в который она все это сплюнет. Глотает, как только представляется возможность, слизывает все, что осталось, выпускает изо рта, снова глотает, стирает капельки с уголков губ. И ее тут же тянут к себе и бросают на кровать. Теперь он будет играть с ней? Ах, даже лед прихватил! Она не так горяча даже в демоническом облике, так что приятно морщится от прохлады, чувствует капли воды, проводит по груди, лед предательски тает. Раздвигает ей ноги, она шумно выдыхает, смотрит в потолок, он касается ее языком, ее это очень заводит. Но он как будто издевается, не играется с ней долго, предпочитая тянуться за следующим кусочком, перевернуть ее на живот. Замирает, когда кусочек касается поясницы, она любит когда трогают ее спину, а он как будто специально скользит вдоль ее позвоночника, ахает, прикусывает губу, упираясь лбом в подушку. Он оставляет ей засос, и только она собирается что-то ему на это сказать, как он резко входит в нее, будто целился заранее, слегка вскрикивает, но тут же подается навстречу. Не самая привлекательная с ее точки зрения позиция, но еще будет время сменить ее. Только вот он похоже собирается развлекаться как-то по-другому. Покидает ее, переворачивает, заставляет обхватить его ногами, снова также резко входит и начинает издеваться. Она смотрит на это опошленное лицо, обнимает, целует в ответ, играясь с предоставленным языком, хочет все же начать двигаться, получить свою дозу удовольствия, но ей и тут ничего не дают. Недовольно на него смотрит, но гнев сводится на нет, как только она оказывается сверху, - О, да ты помнишь что-то о моих пристрастиях, - ухмыляется и склоняется над ним, двигается, томно вздыхая, устраивается поудобнее, касается грудью его груди, волосы закрывают не только ее лицо, но и его, покачиваясь в такт. Легко целует, в губы, затем в шею, оставляет засос, кусает. Отталкивается от него, принимает еще более властную и сидящую позу, откидывает волосы назад, смотрит на него с желанием довольно, ради такого случая немного откидывается назад, сначала кладя его руки себе на бедра, чтобы поддерживал, а после упираясь руками сзади. Некоторое время позволяет ему задавать темп, раз уж она в такой шаткой позиции, прикусывает губы, мычит, издает приятные его слуху стоны. Игриво смотрит, сжимает собственную грудь, проводит по бокам, выгибается обратно, ей неудобно. Упирается руками в плечи, сжимает, впивается ногтями до крови, облизывает пальцы, снова опускается, касаясь своими волосами, руки по обе стороны от него. Целует в переход от шеи к плечу, потом чмокает в щеку, прикусывает его нижнюю губу, снова поднимается, не может усидеть на месте, она хочет чего-то еще. Чего-то такого же властного, кладет его руки себе на грудь, сама же сжимает, сплетается своими пальцами. Но если ему хорошо и так, то и ее все устраивает.